Военный суд в Москве рассматривал дело Евгении Беркович и Светланы Петрийчук с 20 мая 2024 года. На первом же заседании выяснилось, что обвинение по делу Беркович и Петрийчук строится на противоречивых показаниях анонимных свидетелей.
После этого суд допросил многочисленных театральных деятелей — несмотря на то, что большинство из них формально были свидетелями обвинения, все они дали показания в пользу Евгении Беркович и Светланы Петрийчук.
На стороне обвинения были лишь трое свидетелей: сотрудник центра «Э», который обвинил ИГИЛ в совершении теракта в «Крокусе», хотя российские власти утверждали, что за атакой стоит Украина; актер Владимир Карпук, сорвавший показ спектакля в 2022 году, который назвал спектакль «русофобским» и «деструктивным» для «патриархального» российского государства; а также секретный свидетель под псевдонимом «Никита», который утверждал, что он тайно снял на телефон спектакль и отнес его на Петровку, 38. Он просил сохранить анонимность, так как, по его словам, работает «в театральной среде» и опасается не только за свою карьеру, но и за здоровье и безопасность.
На следующем же заседании — 13 июня — гособвинитель сказала, что нашла комментарии с угрозами участникам процесса еще от 24 мая. После этого судья Юрий Массин закрыл процесс от прессы и слушателей.
4 июля прокурор Екатерина Денисова в прениях закрытого заседания запросила по шесть лет для Беркович и Петрийчук. На выходе из зала Евгения Беркович показала пальцами в камеры цифру шесть.
Судья 2-го Западного окружного военного суда Юрий Массин вынес ровно тот приговор, о котором просила прокуратура. Апелляция снизила приговор Беркович до пяти лет и семи месяцев колонии общего режима, а Петрийчук — до пяти лет и десяти месяцев.
На заседание пришли десять журналистов и около 30 слушателей.
Еще до начала заседания помощник судьи выходит и объявляет 40 собравшимся, что суд заранее запретил любую съемку на сегодняшнем заседании. Даже привычную съемку экрана видеосвязи из колонии во время оглашения решения сегодня вести запретили. То есть никаких изображений Беркович и Петрийчук не будет.
Всех пригласили в огромный просторный зал военной коллегии. На экранах видеосвязи показана темная камера Евгении Беркович и светлая камера Светланы Петрийчук. Они находятся в разных колониях.
Петрийчук в тюремной робе с платком поверх плеч. На Беркович зеленая рубашка с коротким рукавом, она очень худая.
Судьи докладывают письменный текст кассационных жалоб. Защитники разошлись в своих просьбах суду. Двое адвокатов Беркович Карпинская и Орешникова просят прекратить дело. Их коллега Павловский просит вернуть его на новое рассмотрение. Защита Светланы Петрийчук просит оправдать ее.
Защита отмечает, что суд Военный апелляционный суд во Власихе не оценил неполноту и недостоверность протокола суда в первой инстанции, а также некорректно рассмотрел ходатайство об отводе судьи.
Также в апелляционном определении утверждается, что Петрийчук признана виновной в двух эпизодах, хотя фактически речь только об одном.
Апелляция, по мнению защиты, также не дала должную оценку выводам, которые сделали приглашенные защитой эксперты.
По версии защиты Петрийчук, организатор фестиваля «Любимовка» Олжас Жанайдаров оговорил подсудимых, чтобы избежать ответственности. Обеих признали виновными в частности в читке пьесы «Финист» на этом фестивале.
«Беркович немотивированно назначено самое строгое из предусмотренных статьей наказание», — говорится в жалобе адвоката Павловского.
Адвокат Орешникова обращает внимание, что в апелляционном определении пьеса одновременно признана и оправдывающей, и пропагандирующей терроризм: «Нам не объясняют, в каких моментах <…> оправдывают терроризм, а в каких случаях суды обеих инстанциях видят пропаганду терроризма».
«Суд апелляционной инстанции признал, что противоречия [в позиции обвинения] есть. Все противоречия трактуются в пользу обвиняемых. Я не понимаю, как в нашем случае произошло наоборот», — подытоживает Орешникова свое выступление.
Адвокат Карпинская напоминает Верховному суду, что ни в первой, ни во второй инстанции саму пьесу никто не смотрел. В частности, Беркович и Петрийчук обвиняют в проведении читки пьесы, в которой они сами не участвовали — на сцене были артисты.
В приговоре утверждается, что тексты пьесы, ее читки, а также двух разных видео, положенных в материалы дела, полностью совпадают, хотя это объективно не так — пьеса каждый раз отличалась, продолжает Карпинская. Одно из видео, напоминает она, подпольно снял в театре секретный свидетель «Никита».
По сути суд приходит к выводу, что все участвовавшие в постановке или награждавшие ее люди просто ничего не понимали, но потом эксперт обвинения во всем разобрался, говорит Карпинская.
Она приводит в пример актрису Дарью Мороз, которая состоит в жюри «Маски»: «Значит, получается, известная актриса Дарья Мороз согласилась с тем, что пьеса пропагандирует и оправдывает терроризм? Или просто с ней рядом не сидел эксперт-деструктолог, который ей объяснит?».
Карпинская снова напоминает, что деструктология — не наука, а просто набор убеждений нескольких человек, то есть их «экспертизу» невозможно подтвердить или проверить.
Минюст счел такую экспертизу несостоятельной.
Беркович напоминает, что дело тянется уже третий год, в суде выступал секретный свидетель, а сами судьи даже не удосужились посмотреть пьесу.
По мнению Беркович, ее и Светлану Петрийчук надо не просто оправдать, «дело даже не должно было быть заведено», но тем не менее они третий год в тюрьме: «Либо все на протяжении лет оперативные сотрудники, прокуроры, судьи были поражены ментальным недугом… Это просто не может быть. Либо эти решения на всех этапах принимались не в связи с законом, а какими-то неведомыми мне людьми по каким-то неведомым нам причинам».
«Единственная цель которых сделать лично мне и Светлане Александровне плохо. Если это так, могу сказать о себе, эта цель полностью достигнута. Мне плохо!», — говорит Евгения Беркович.
Она напоминает, что одна ее бабушка не дожила до приговора. Вторая бабушка тяжело больна: «Давайте будем называть вещи своими именами, она не доживет до конца моего срока, то что здесь называется до звонка».
Двум приемным детям Беркович «с тяжелой ментальной инвалидностью» становится хуже с каждым днем, продолжает она: «Они обе совершеннолетние, но их особенности таковы, что они дети и детьми [всегда] останутся. Они потеряли маму».
Евгения Беркович подчеркивает, что находится в очень тяжелом физическом и психологическом состоянии.
«Нам запрещено получать книги, мне запрещено заниматься своей профессией в любом виде, но это все можно будет, конечно, пережить. Но то, что я не могу нормально есть, я не могу нормально спать, я не могу получить свои таблетки, тоже может кончиться плохо, а не хотелось бы. Я не привыкла жаловаться, но состояние плохое и становится хуже. У меня тяжелый депрессивный эпизод, с которым сделать ничего невозможно в этих условиях», — Евгения Беркович.
«Я не знаю, кто те люди, которые принимали эти решения. Неужели у государства Российского нет более могущественных врагов, чем 90-летняя старуха, двое больных сирот и две не очень здоровые женщины. Неужели больше не с кем бороться, неужели нельзя остановиться? Какая-то часть этих людей мужчины, офицеры, люди с каким-то представлением о чести. Я прошу вас, Ваша честь, пожалуйста, остановитесь», — завершает свою речь Евгения Беркович.
Слово берет прокурор Андрей Овчаренко. Он сухо говорит, что все процессуальные нормы и законы были соблюдены, все решения мотивированы.
отдельно останавливается на экспертизах обвинения, которые, по его мнению, даны квалифицированными специалистами, а эксперты защиты, напротив, вышли за пределы своих полномочий.
«Объем обвинения не увеличен, а наказание за содеянное смягчено», — говорит прокурор. Апелляционный суд сократил наказание Евгении Беркович всего на пять месяцев, Светлане Петрийчук — на два. Овчаренко просит оставить это решение без изменения.
Суд уходит на решение.
Верховный суд оставил без изменения решение предыдущей инстанции. Приговор Евгении Беркович — пять лет и семь месяцев колонии общего режима, Светлане Петрийчук — пять лет и десять месяцев.
Беркович и Петрийчук восприняли решение без эмоций и сразу начали собираться и выходить из камер.
Без вас «Медиазону» не спасти
«Медиазона» в тяжелом положении — мы так и не восстановили довоенный уровень пожертвований. Если мы не наберем хотя бы 5 000 ежемесячных подписчиков, нам придется и дальше сильно сокращаться. Сохранить «Медиазону» можете только вы, наши читатели.
Помочь Медиазоне